«ОБРАЗОВАНИЕ – УНИВЕРСАЛЬНЫЙ ЯЗЫК»
Беседовала: Ирина Мак
Фото: Александр Недорез
МИХАИЛ ЛИБКИН
Математик-инженер по образованию. Закончил школу ОРТ, факультет прикладной математики МИЭМ, прошел профессиональную переподготовку по курсу «Психология межкультурной коммуникации в сфере образования» в МГППУ. Более 20 лет работает в старейшей в мире еврейской образовательной организации ОРТ (Общество ремесленного и земледельческого труда, созданное в Санкт-Петербурге в 1880 году), с 2018 года – директор ОРТа в России. С 2006 года вместе с группой единомышленников запустил проект «Лимуд-Москва». Отец троих детей.
«Я участвую во всех проектах, которые формируют толерантную среду и показывают классность еврейской общины», – говорит Михаил Либкин, директор ОРТа в России и один из организаторов еврейской образовательной конференции «Лимуд» в Москве. И то и другое – проекты, связанные с образованием. Подходя к вопросам обучения и просвещения с разных сторон, эти организации преследуют общую цель, которую евреи называют «тикун олам», исправление мира. МосТ обсудил с Михаилом Либкиным, как эта задача решалась раньше и решается теперь.
МосТ: Ты работаешь в ОРТе уже…
Михаил Либкин: Уже 20 лет – мой контракт был подписан 1 июля 2000 года, тогда я только окончил школу.
МосТ: Школу ОРТ?
Михаил Либкин: Да, учился в ней с восьмого класса, а поступив в институт, параллельно работал техником на полставки. С тех пор менялись только должности. Первое время, довольно долго, занимался IT.
МосТ: Теперь ОРТ, созданный в Санкт-Петербурге в 1880 году, то есть 141 год назад, отмечает новый юбилей – 30 лет в современной России.
Михаил Либкин: Да, только тогда это был Советский Союз. Первая встреча академика Велихова с генеральным директором ОРТа Джозефом Хармацем произошла в 1989 году Джозеф – уникальный человек, он был в отряде Аббы Ковнера в вильнюсском гетто, кстати, одна из его историй связана с «делом мстителей», которое легло в основу «Бесславных ублюдков» Тарантино.
В 1991 году ОРТ начал возвращаться сюда, причем сначала появилась даже не школа, а образовательный проект с компанией IBM. Видишь ли, к 90-м годам ОРТ представлял собой огромную ассоциацию национальных организаций – больше 30, и каждая имела уникальный опыт. Например, ОРТ во Франции – это семь колледжей, активно работающих до сих пор, они были созданы в 1921 году в Марселе, Лионе, Тулузе, Монтре, Страсбурге и Париже.
МосТ: Там учатся, конечно, не только евреи?
Михаил Либкин: Много евреев, но это профессиональные колледжи, в которых учатся все. ОРТ Аргентины сегодня – это самая большая еврейская школа в мире (и самая большая школа в Латинской Америке) – 9 тыс. детей. Один из двух их кампусов видно с самолета при посадке в Буэнос-Айресе. Университет ОРТ в Уругвае – самый большой частный университет в стране, он входит в топ-500 университетов мира. При том, что в Монтевидео 2 тыс. евреев по самым оптимистичным подсчетам.
МосТ: Аббревиатура ОРТ расшифровывается только по-русски, но вошла во все языки.
Михаил Либкин: Сохранился бренд, ставший международным еще в 1921 году, когда в результате всех геополитических изменений многие ОРТы и кто-то из их руководителей оказались за пределами советского государства. Генеральным директором ОРТа тогда был Леон Брамсон, которому Керенский предлагал должность министра юстиции во Временном правительстве. У меня в кабинете есть фотография руководства ОРТа того времени – все они говорили по-русски. Тут есть, например, Моисей Зильберфарб, министр в правительстве УНР, Яков Цегельницкий, директор ОРТа в СССР, работавший до 1938 года в Москве. ОРТы в Аргентине, Мексике, Бразилии, Уругвае появились в 1936–1941 годах, когда нужно было срочно помогать массовой иммиграции евреев из Европы, и изначально они занимались техническим образованием еврейских иммигрантов.
ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ ШКОЛЫ ОРТ ПОЯВИЛИСЬ ТОЛЬКО ЛЕТ
ШЕСТЬДЕСЯТ НАЗАД,
ДО ЭТОГО ВСЕГДА БЫЛО
ТОЛЬКО ПРИКЛАДНОЕ
ОБРАЗОВАНИЕ ДЛЯ
ЖИЗНИ: ОКОНЧИЛ
И ПОШЕЛ РАБОТАТЬ
МосТ: Помогали им обустроиться?
Михаил Либкин: Жить. Создавать эти ОРТы Брамсон отправил Илью Марковича Троцкого – настоящего Троцкого, в отличие от Бронштейна. Он был корреспондентом «Русского слова», остался после революции в Берлине, помог выдвинуть Бунина на Нобелевскую премию.
В какой-то момент я подумал: «Как это так – есть организация, созданная здесь и оставившая кучу следов в мире, но в России при этом о ней мало что известно». Я всегда был дико любопытен и решил, что поищу материалы ОРТа в российских архивах. Одним из этих архивов был Российский государственный архив экономики (РГАЭ), где хранится фонд Союза ОРТ в СССР – это 1,2 тыс. дел. Там я нашел документы, которые дополняют те, что хранятся, например, в архивах в Лондоне.
МосТ: В Лондоне – главный офис ОРТа?
Михаил Либкин: Нет, ОРТ – это ассоциация независимых национальных организаций, и в Лондоне находится Всемирный ОРТ, не головная организация, а такой зонтик. И вот я пришел в РГАЭ, заказал одно из дел фонда ОРТа, зная, среди прочего, что ОРТ принимал участие в организации еврейского стенда на Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке в 1923 году. Заодно заказал дела иностранного павильона, и среди них нашел дело Палестины – его никто до меня не брал. Начинаю листать и вижу подпись Бен-Гуриона, поставленную за 25 лет до того, как он стал премьер-министром Израиля. Написано: «Давид Викторович Бен-Гурион».
МосТ: В Еврейском музее и центре толерантности выставлен его доклад об этой выставке.
Михаил Либкин: И в нем ОРТ присутствует не в самом позитивном ключе – сказано, что он чуть-чуть помогает одной сельскохозяйственной колонии, хотя по документам мы знаем, что не чуть-чуть. Но в действительности ОРТ занимался не сионизмом, а поддержкой местных общин – образованием для жизни.
МосТ: «Мы строим лучший мир с помощью образования», – прочла я на сайте ort.org. Но в момент создания ОРТа речь шла все же о другом образовании.
Михаил Либкин: В 1880 году правил Александр II, просветитель и реформатор, при котором ограничения, касавшиеся черты оседлости, были смягчены. И в кругу богатых евреев Петербурга вошла в моду идея «заботы об евреях». Возникло Общество для распространения просвещения среди евреев (ОПЕ). А в Петербургском университете преподавал Николай Игнатьевич Бакст, физиолог, один из первых профессоров-евреев в России – он учился в Гейдельберге у Гельмгольца; Иван Павлов упоминает Бакста как одного из главных своих учителей. В воспоминаниях современников он был человеком, который оставался иудеем дома и был русским интеллигентом и иудеем на улице. Вышедший из религиозной среды, Бакст верил, что ремесленное образование – единственное, что может помочь евреям в черте оседлости, бедным, необразованным, неспособным зарабатывать себе на жизнь. Он горел этой идеей, обращался к богатым людям, уговаривал создать фонд, который поддерживал бы образовательные инициативы. И заразил этим сперва Самуила Полякова, строившего в России железные дороги. Тот, как я понимаю, договорился с банкиром Горацием Гинцбургом и остальными учредителями ОРТа – [Абрамом] Заком, [Леоном] Розенталем и [Меером] Фридландом.
МосТ: И они стали собирать деньги.
Михаил Либкин: Я нашел письмо, с которого они начали. Через министра внутренних дел Поляков обратился к царю за разрешением учредить фонд в ознаменование 19 февраля – в этот день в 1880 году отмечалось 25-летие восшествия на престол Александра II. ОРТ в момент своего рождения назывался Временным комитетом
по учреждению Общества ремесленного и земледельческого труда среди евреев России в ознаменование 25-летия царствования Александра II. Поляков спрашивал, можно ли ему собирать деньги и самому пожертвовать на учреждение общества 25 тыс. рублей. И был ответ министра, что он зачитал царю это предложение, и тот согласился принять пожертвования с условием, что евреи сами будут их собирать. И только тогда, в апреле 1880 года, они напечатали 10 тыс. писем с просьбами о пожертвованиях и разослали веером по всем евреям, до каких могли дотянуться: богатым и бедным. Пожертвования фиксировались – эти списки есть во многих библиотеках, включая РГБ, люди давали от 50 коп. Все это приходило на адрес Полякова, на Галерную [в Санкт-Петербурге], там сейчас висит мемориальная доска. Собралась какая-то безумная сумма, и на процент от нее запустилось общество. Учредители собирались на Галерной, читали обращения и принимали решения. Это самое милое чтение, какое я видел. Кто-то пишет: «Прошу денег на переезд из такого-то местечка в Екатеринослав». Ему отвечают: «Утвердить. Послать 25 руб. на переезд и 25 руб. на обустройство, когда напишет, что переехал». Есть гениальные совершенно вещи, например, некий ученый разработал новый микроскоп и просит на это денег. Отвечают, что это не входит в задачи общества, поэтому в деньгах отказать, однако такой-то член общества из своих средств собирается оплатить ему создание микроскопа.
МосТ: Наукой общество не занималось?
Михаил Либкин: ОРТ стал заниматься академической наукой только в середине XX века.
МосТ: Критическое мышление у евреев идет от привычки учиться?
Михаил Либкин: От судьбы. От необходимости выживать. И общеобразовательные школы ОРТ появились ведь только лет шестьдесят назад, до этого всегда было только прикладное образование для жизни: окончил и пошел работать. Основная активность ОРТа пришлась на период Первой мировой войны, когда надо было помогать беженцам, перебиравшимся ближе к центру России. Отдавали детей в обучение в ремесленные мастерские, а дети не понимали по-русски, их нужно было сначала учить языку. Потом Вторая мировая. Я нашел уникальную фотографию расписания занятий ОРТа в Шанхае в конце 1940-х. Там видно, чему учили: corset makers, typewriter repair – то, что нужно было в тот момент.
ЕВРЕЙСКАЯ АТМОСФЕРА
В ШКОЛЕ НЕ ДОЛЖНА БЫТЬ ГНЕТУЩЕЙ.
ЭТО НЕ ХЕДЕР – И В ХЕДЕР Я
СВОИХ ДЕТЕЙ НЕ ОТДАЛ БЫ
МосТ: А теперь в России ОРТ помогает…
Михаил Либкин: Еврейским школам быть хорошими. У нас есть для этого возможности – эксперты, опыт, понимание, как сделать образование классным.
МосТ: Школы ОРТ называются технологическими – и кажется, что здесь обучают точным наукам.
Михаил Либкин: Это стереотип, как то, что в хайтеке, в технологиях работают исключительно программисты. Современный термин, лучше всего описывающий технологии, – STEAM (science, technology, engineering, arts and math). Продают не программисты, интерфейсы делают не программисты, психологию общения с клиентом продумывают не программисты. Креативом занимаются самые разные люди, design thinking – универсальный инструмент. И мне важно, чтобы дети в школах как можно больше встречались с людьми из реальных отраслей. Если образование, особенно школьное, оторвано от реального сектора, дети принимают решение, куда пойти учиться дальше, не имея информации. Это очень плохо.
МосТ: Еще важно, что школы ОРТ светские.
Михаил Либкин: Да. В Москве две государственные школы, которые поддерживает ОРТ (в стране их пять), и детские сады. Могу сказать как родитель, какой должна быть, на мой взгляд, еврейская школа. Во-первых, там должны учить иврит. Мне это в свое время замечательно объяснила директор очень маленькой еврейской школы в небольшом городке в Голландии: для нас иврит не иностранный язык, а язык идентичности. Так и есть. Я плохо знаю иврит, почти не разговариваю, но слышу его, узнаю и понимаю, что это мой язык. Я считаю также, что еврейская школа не может учиться по субботам и должна отмечать еврейские праздники. Хотя я светский человек и не ношу кипу, не ем кошерное. И третье, еврейская атмосфера в школе не должна быть гнетущей. Это не хедер – и в хедер я своих детей не отдал бы. И это не гетто для евреев. Я не хочу, чтобы мои дети были изолированы от остальных, пусть растут в мультикультурном мире.
МосТ: И тогда, может быть, их одноклассники не станут антисемитами?
Михаил Либкин: Даже круче – они вырастут нашими амбассадорами, посланниками еврейского народа. Это реализованная идея «тикун олам». Образование – универсальный язык. Я прочел недавно байку про графа Уварова, министра народного просвещения при Николае I. Он спросил у раввина из какого-то местечка, в чем секрет, когда евреи начинают учиться? Раввин ответил: «За 20 лет до рождения».
МосТ: Помимо ОРТа, в твоей жизни есть «Лимуд», впервые устроенный в России 15 лет назад, – еще одна красивая дата. И тоже образовательный проект.
Михаил Либкин: Это пространство мне очень нравится, потому что там никто не говорит, как надо. Там всегда есть выбор, нет обязаловки, можно встать и говорить, что хочешь.
МосТ: Следует, видимо, объяснить читателям, что «Лимуд» – выездное мероприятие: люди проводят свои выходные, слушая лекции на темы, связанные с еврейской идентичностью, участвуя в обсуждениях, смотря кино и т.д. Откуда это пошло?
Михаил Либкин: «Лимуд» – британская идея, он появился 40 лет назад: группа лондонских евреев выехала за город, и там они читали друг другу лекции. Со временем «Лимуд» стал крупнейшим мероприятием в таком формате, когда кто угодно может выступить, где есть куча альтернатив, свобода выбора темы, плюрализм участия. В 2005 году израильский общественный деятель Хаим Чеслер, поработавший в Сохнуте, загорелся идеей принести «Лимуд» русским евреям не только в Москву. Он собрал команду и свозил ее на «Лимуд» в Англию. Я не был в той первой поездке, но был во второй как представитель ОРТа. Идея была – собирать на «Лимуде» представителей еврейских организаций. Забегая вперед, скажу, что в оргкомитете нашего «Лимуда» я остался единственным, кто работает в еврейской организации, остальные профессионалы из других областей.
МосТ: Как устроен «Лимуд»?
Михаил Либкин: Очень просто: любая группа людей в мире, если она делает мероприятие, отвечающее критериям «Лимуда», может связаться с ассоциацией Limmud International и провести «Лимуд» у себя. Все построено на волонтерстве: никто не получает оплату, все выступающие и устроители платят за себя наравне со зрителями. Я участвую в проекте «Лимуд – Москва», который мы проводили таким образом 14 раз. Вместо 15-го случился COVID. Но, может быть, мы что-то сделаем весной, правда, в другом формате – на свежем воздухе, есть такая идея.
